— Антонина Павловна, на каком основании вы решаете, кто будет жить в моей квартире? — удивилась невестка.

— Не что, а кто! — поправила свекровь, как будто ничего страшного. — Это мой младший сын, твой деверь. Поживёт у вас, пока работу не найдёт.
— Что?! — Вера чуть не закричала. — Антонина Павловна, вы с ума сошли?

Вера проснулась от громкого хлопка двери. Воскресенье, единственный день, когда можно было не торопиться. Но для Антонины Павловны этот день – просто еще один повод напомнить о себе.
— Алешенька! — прорвался громкий голос через дверь. — Ты дома?
Вера протерла глаза и со вздохом поднялась с кровати. Алексей уехал в командировку ещё вчера, но свекровь это не волновало. Она пришла, как всегда, без приглашения.
— Доброе утро, Антонина Павловна, — сдержанно произнесла Вера, накидывая халат и выходя в коридор.
— Ах, невестушка, — свекровь осмотрела её взглядом, полным недовольства. — Опять спишь? Кто тебе завтрак будет готовить?
— Я собиралась позавтракать йогуртом…
— Йогуртом? — Антонина Павловна фыркнула, словно это было нечто недостойное. — В наше время нормальные жены готовили, а ты даже не стараешься. И что, так, ради меня?

Вера стиснула зубы. Молчала. Ещё год назад она думала, что это временное недоразумение. Но время шло, а свекровь оставалась неизменной.
— Может, чаю? — предложила Вера, стараясь оставаться вежливой.
— Чаю? — Антонина Павловна с размахом зашла на кухню, распахивая шкафчики, как у себя дома. — А котлеток нет? Или хотя бы яичницу? Как так, а?
— Нет, — твердо ответила Вера. — Я не планировала готовить сегодня.
— Вот поэтому Алешенька такой худой! — свекровь покачала головой, закатив глаза. — Совсем не заботишься о муже.
Вера молча поставила чашки на стол. Она научилась не отвечать. За год такие разговоры стали частью её жизни. И каждый раз её терпение словно поджималось, но она держалась.
— Кстати, — Антонина Павловна села за стол, — мне нужны деньги.
Вера замерла с чайником в руках:
— Опять?
— Что значит «опять»? — свекровь нахмурилась, как будто она была обижена. — Я что, не имею права попросить помощи у родных?
— Антонина Павловна, вы просили деньги и на прошлой неделе, и позапрошлой, и месяц назад…
— И что? — свекровь повысила голос. — Я, между прочим, пенсионерка! А цены растут! Куда я денусь?
Вера поставила чайник на стол, пытаясь сохранять спокойствие:
— Мы с Алексеем тоже не миллионеры. У нас ипотека, кредит за машину…
— А я, значит, должна в нищете жить? — картинно всплеснула руками Антонина Павловна. — Пока вы тут, значит, шикуете!
— Мы не шикуем, — Вера всё ещё пыталась говорить спокойно. — Мы работаем. И деньги свои планируем.
— Ах, планируете! — Антонина Павловна усмехнулась. — А вот мать мужа в ваши планы не входит? Я, между прочим, Алешеньку одна вырастила! А ты вот так сидишь… Не понимаешь, какой ценой мне всё это далось!
— Это прекрасно, — Вера налила чай, стараясь не выдать волнения. — Но это не значит, что теперь мы обязаны вас содержать.
Антонина Павловна отодвинула чашку, словно отстранённо:
— Значит, так? Я для вас теперь обуза?
— Я этого не говорила.
— Нет, ты именно это имела в виду! — свекровь встала из-за стола, её лицо покраснело от злости. — Я тебя в семью приняла, а ты…
— Вы меня не принимали, — перебила Вера, не выдержав. — Меня выбрал Алексей.
— Ах, вот как! — свекровь побагровела от ярости. — Тогда слушай: мне нужно тридцать тысяч на новый холодильник!
— Что? — Вера не поверила своим ушам. — У вас есть рабочий холодильник!
— Старый! Маленький! — Антонина Павловна топнула ногой. — Я хочу новый, большой, современный! Всё, что мне нужно — это помощь!
— Антонина Павловна, — Вера сделала глубокий вдох, — у нас нет таких денег.
— Врешь! — свекровь ударила ладонью по столу. — Я видела, сколько у тебя на зарплатной карточке! Там целое состояние!
Вера замерла, как будто кто-то пролил на неё ведро холодной воды.
— Вы рылись в моих вещах? — голос её дрожал, но она держалась.
Антонина Павловна не выдержала взгляда и быстро отвела глаза. — Я случайно увидела чек! Когда на прошлой неделе убиралась. — И всё, конец, вот оно. Она сама не верила своим словам.
— Вы приходили, когда нас не было дома? — Вера сжала кулаки так, что пальцы побелели. — Как вы вообще попали в нашу квартиру?
— У меня есть ключи! — свекровь гордо подняла подбородок. — Я мать Алеши, имею право!
Вера прикоснулась к стене, пытаясь не дать себя развалиться на куски от ярости. Всё вокруг как будто исчезло. Она и стены, и холодильник, и эти сраные ключи.
— Вы не имеете права врываться в нашу квартиру и копаться в наших вещах, — с трудом выдавила она.
— Я не врываюсь! — Антонина Павловна закипела. — Я забочусь о вас! А ты… ты жадничаешь! Ты деньги копишь на что-то, на что мне страшно даже подумать!
— На что я коплю – не ваше дело, — Вера отрезала, чувствуя, как к горлу подступает ком. — И ключи возвращайте.
Антонина Павловна схватилась за сердце, словно вот-вот его хватит от такой тяжёлой обиды.
— Боже мой! Какая черствость! Какая неблагодарность! Алешенька узнает, он всё узнает!
— Обязательно узнает, — Вера стиснула зубы. — И про ключи, и про то, как вы роетесь в наших вещах.

— Ах так? — свекровь прищурилась, как кошка, готовая прыгнуть на свою добычу. — Ну, тогда и я расскажу ему кое-что интересное…
Но не успела Вера ничего сказать, как дверь снова открылась, и в прихожую ввалился молодой человек с рюкзаком. Краткий взгляд на его лицо — и стало ясно, что ни хорошего, ни светлого от него ожидать не стоит.
— Гошенька! — Антонина Павловна просияла. — Как хорошо, что ты пришёл!
Вера застыла, она не могла поверить своим глазам. Гоша, младший брат Алексея, всегда был тем, кто «ждал», «надеялся» и «потом». Но никогда не работал.
— Это что такое? — Вера едва сдержала истерику, кивнув на рюкзак, который Гоша швырнул на пол.
— Не что, а кто! — поправила свекровь, как будто ничего страшного. — Это мой младший сын, твой деверь. Поживёт у вас, пока работу не найдёт.
— Что?! — Вера чуть не закричала. — Антонина Павловна, вы с ума сошли?
— Почему это? — свекровь задрала подбородок, как будто её кто-то обидел. — Гоше нужна помощь, а вы – родня!
Тем временем Гоша уже успел пройти в гостиную и без всякого стеснения плюхнуться на диван.
— Здесь я посплю. А холодильник у вас полный?
Вера сжала зубы, едва не ломая их от напряжения.
— Никто здесь спать не будет! Это наша квартира, а не общежитие!
— Какая ты злая, — Гоша ухмыльнулся, обратив внимание на её лицо. — Брату расскажу, как ты меня выгнала.

— Расскажи, — Вера с улыбкой скривила губы. — Заодно расскажи, как год назад занял у него денег и не вернул.
Антонина Павловна руками всплеснула:
— Господи, да что ты за человек такой! Родному брату мужа помочь не хочешь!
— Не хочу, — Вера смотрела прямо в глаза свекрови. — Гоше двадцать семь лет. Пора бы ему самому за свою жизнь отвечать.
— Ты слышишь, как она о тебе говорит? — Антонина Павловна обратилась к сыну с выражением, будто она только что узнала, что её родной сын – преступник. — Всё потому что зазналась! Думает, раз работает в банке, так может нос воротить!
Вера встала, достала телефон, с холодом на лице.
— Сейчас позвоню Алексею.
— Звони, — свекровь фыркнула. — Думаешь, сын против матери пойдёт?
Алексей ответил после третьего гудка, голос его был таким спокойным, что казалось, он только что вернулся с рыбалки, а не с того места, где пламя бурлило.
— Да, милая?
— Лёша, тут твоя мама с Гошей… — начала Вера.
— А, они уже приехали? — перебил её Алексей, как будто все эти события – просто банальная рутина. — Мама звонила, говорила, что Гоше нужно где-то пожить. Я сказал, пусть поживёт у нас, пока на ноги не встанет.
Вера почувствовала, как земля буквально уходит из-под ног. Вся её уверенность, вся эта безмолвная гордость, с которой она раньше смотрела на мир, теперь внезапно растворялась, как туман. Она не могла в это поверить.
— Ты… ты разрешил? Даже не спросив меня? — голос её дрожал, хотя она пыталась держать себя в руках.
— Ну, а что такого? — Алексея это явно сбивало с толку. Он говорил это спокойно, как будто обсуждал, какая погода будет завтра. — Это же моя семья.
— А я? Я не семья? — Вера вздрогнула, не веря своим собственным словам.
— Верочка, не драматизируй. Это же ненадолго, — в голосе Алексея была та самая успокаивающая интонация, которую она так ненавидела. Он всегда так говорил, когда не хотел вникать в суть проблемы.
— Ненадолго? — Вера почти не заметила, как на её губах появилась усмешка. — Как те деньги, которые он занял год назад?
— Вот! — не выдержала свекровь, выхватывая телефон из рук Алексея. — Алешенька, ты только послушай, что твоя жена говорит! Родного брата попрекает! Да еще и меня выгоняет!
— Мам, дай телефон, — голос Алексея звучал устало, как у человека, который уже давно не верит в свои силы. — Вера, ну зачем ты так? Мама права – семья должна помогать друг другу.
— Семья – да, — Вера почти задыхалась от напряжения. — Но не тогда, когда эта помощь превращается в паразитизм.
— Что?! — свекровь выкрикнула это слово с такой силой, будто ей только что подложили в тарелку собачье дерьмо. — Ты нас назвала паразитами?
— А как ещё назвать то, что вы делаете? — Вера больше не сдерживалась. Весь этот скрытый, почти застарелый гнев наконец прорвался наружу. — Вы приходите без спроса, роетесь в наших вещах, требуете денег! А теперь ещё и Гошу притащили!
— Алешенька! — свекровь визжала так, что казалось, её голос вот-вот порвётся от натуги. — Ты слышишь? Она нас ненавидит! Она разрушает нашу семью!
— Вера, прекрати, — строгий, но усталый голос Алексея был как удар по щекам. — Мама, успокойся. Гоша поживёт у нас, это не обсуждается.
— Знаешь что? — Вера тихо, но твёрдо произнесла эти слова. — Это обсуждается. Потому что я здесь тоже живу. И я не хочу содержать взрослого здорового мужика, который не хочет работать.
— Если ты не хочешь помогать семье, — вмешалась Антонина Павловна, — то зачем вообще замуж выходила за мужчину с большой семьей?
Эти слова стали последней каплей. Вера развернулась к свекрови с таким взглядом, что та, кажется, даже отступила.
— Я выходила замуж за Алексея, а не за всю вашу семью! — её голос звучал решительно, как удар молота по наковальне. — И знаете что? С меня хватит! Хватит ваших манипуляций, ваших требований, вашего вмешательства в нашу жизнь!
— Как ты смеешь? — из телефона донёсся возмущённый голос Алексея. — Вера, немедленно извинись перед мамой!
— Нет, Лёша, — Вера покачала головой, хотя он её не видел. — Больше никаких извинений. Я ухожу.
— Куда это ты собралась? — Антонина Павловна кричала так, что у Веры чуть не заболели уши.
— Никуда она не уйдёт, — вмешался Гоша с дивана, как будто он был главным хозяином в этом доме. — Это же квартира Лёхи.
— Это наша общая квартира, — отрезала Вера, глядя на него с таким презрением, что он даже слегка поёжился. — И знаете что? Это вы уйдёте. Все.
Вера двигалась уверенно, почти с предчувствием того, что сейчас будет решаться всё. Она направилась к спальне, открыла шкаф. Руки, как у человека, который готов был расставить все точки над «и», слегка дрожали, но она знала – отступать некуда. Этот момент был уже не просто решением, а последней чертой. Вещи Алексея без всяких сантиментов полетели в чемодан.
— Верочка, — Антонина Павловна, как всегда, пыталась вмешаться, перешагнув черту дозволенного. — Ты что делаешь? Одумайся! — её голос звучал истерично, как будто она до сих пор не могла поверить, что это всё правда.
— Я всё решила, — Вера продолжала собирать вещи. Она не слышала её, не видела. — Вы превратили мою жизнь в кошмар. Постоянные претензии, требования денег, бесконечные упрёки… — каждое слово было, как тяжёлый камень, срывающийся с её души.
— Лёша! — закричала Антонина Павловна в телефон, прямо не скрывая, как паникует. — Срочно приезжай! Твоя жена с ума сошла!
— Уже еду, — отозвался Алексей, его голос был ровным, как у человека, который ещё надеется, что всё можно исправить. — Вера, даже не думай никуда уходить!
Но Вера уже не слушала. Она не могла слушать его уже много дней. Собрав его вещи, она повернулась к Гоше, который сидел на диване, как будто ничего не происходило.
— А теперь ты. Забирай свой рюкзак и уходи, — её голос был холодным, как льдина.
— Никуда я не пойду, — Гоша даже не шевельнулся, развалившись ещё вальяжнее. — Брат разрешил.
— Вон! — Вера схватила его рюкзак и без всяких церемоний швырнула его к двери. — Иначе я вызову полицию.
Через два часа Алексей влетел в квартиру, буквально ворвавшись, как шторм, в их уже разрушенный мир.
— Что здесь происходит? — его взгляд метался по квартире, пытаясь найти, кого обвинить.
— Твоя жена выгоняет нас из твоего дома! — Антонина Павловна, тыкая пальцем в Веру, выглядела так, как будто этот дом принадлежал ей, а не ей. — Родную мать и брата!
— Вера, ты с ума сошла? — Алексей подошёл к жене, его лицо искажено недоумением. — Как ты можешь так поступать с моей семьёй?
— А как ты можешь так поступать со мной? — Вера не повышала голос, но каждый её слог был полон боли. — Позволять матери копаться в моих вещах? Разрешать брату жить здесь без моего согласия?
— Это моя семья! — Алексей повысил голос, и в нём звучала ярость. — И я не позволю тебе…
— Вот именно, — перебила его Вера. — Твоя семья. А я для тебя кто?
Алексей растерянно замолчал. Он не знал, что ответить. Она поставила его в тупик. Точно так, как когда-то он ставил её.
— Вот и ответ, — Вера спокойно указала на собранные чемоданы. — Забирай свои вещи и уходи. Все уходите.
— Но это моя квартира! — Алексей воскликнул, будто её слова были самым большим оскорблением.
— Наша, — Вера поправила его, не взглянув на него. — И я имею такое же право решать, кто здесь будет жить.

— Неблагодарная! — Антонина Павловна не сдержала крик, как будто её сердце вот-вот разорвётся.
— Вы пытались превратить меня в банкомат и служанку. Но с этим покончено, — Вера распахнула входную дверь, словно выходя в новый мир, где не было больше места для этих людей.
Антонина Павловна, Гоша и Алексей стояли в коридоре, словно замороженные, не веря своим глазам. Вера методично выносила их вещи, каждую коробку, каждую сумку. И каждый шаг, с каждым выносом их вещей, Вера чувствовала, как она становится свободной.
— Вера, давай поговорим, — попытался образумить её Алексей. Его голос был тихим, уже не уверенным. — Ты же не всерьёз?

— Всерьёз, — Вера посмотрела ему в глаза, и в её взгляде была вся её сила, вся боль, которую она несла так долго. — Я больше не могу и не хочу жить так. Ты сделал свой выбор – твоя семья важнее меня. Что ж, я тоже сделала выбор.
Когда дверь захлопнулась, Вера прислонилась к ней спиной. Внутри было пусто. Но эта пустота… она не пугала. Она приносила облегчение. Странное, но в то же время такое желанное облегчение.
Прошла неделя. Вера уже поменяла замки в квартире и подала на развод. Алексей звонил каждый день, угрожал, умолял, обещал вернуться. Антонина Павловна писала гневные сообщения. Гоша рассказывал всем знакомым, какая Вера жестокая, что не дала им второй шанс.

Но Вера чувствовала себя свободной. Впервые за долгое время она могла спать по выходным, не боясь внезапных визитов свекрови. Могла распоряжаться своими деньгами, не опасаясь очередных требований. Могла просто жить.
— Знаешь, — сказала Вера своей подруге, с лёгкой улыбкой. — Я только сейчас поняла, как сильно устала от этого всего. От постоянного давления, от необходимости всем угождать.
— А как же Алексей? — подруга, не совсем понимающая, всё же спросила.

— Любила, — Вера кивнула. — Но я больше люблю себя. И не хочу тратить жизнь на человека, который не уважает меня.
Прошёл месяц. Развод состоялся. Вере досталась квартира, а Алексей, по всей видимости, смирился, взял компенсацию и уехал с машиной. Женщина наконец-то начала жить так, как хотела. Она обновила интерьер квартиры, стала больше времени уделять себе, а главное, поняла: счастье — не в том, чтобы всем угождать. Счастье — в том, чтобы быть верной себе и своим принципам. И никакие семейные узы не стоят того, чтобы предавать саму себя.
Конец.

Прошло два месяца. В квартире Веры стало светлее. Не потому что она сменила обои — хотя и это тоже. А потому что исчезла тяжесть. Исчезли тени, которые раньше казались незримыми обитателями её дома — голос свекрови, запах дешёвых сигарет от Гоши, вялые оправдания Алексея. Теперь всё это было в прошлом.

Утро начиналось с аромата свежемолотого кофе, тишины и света. Вера научилась вставать без тревоги. Она сменила работу — теперь она занималась корпоративным обслуживанием в солидной компании. Коллектив оказался удивительно доброжелательным. Особенно один человек.

Илья Сергеевич Новиков — начальник отдела. Под сорок, вдовец, отец двенадцатилетней дочери. Сдержанный, внимательный, с живыми глазами и усталым голосом. Он не делал комплиментов направо и налево. Но однажды, когда Вера подготовила сложный отчёт раньше срока, он сказал:

— Вы — надёжный человек. А это редкость.

Эти слова почему-то подействовали сильнее любых «красивых» фраз, к которым она привыкла в прошлом.

⸻

На новом месте работы у Веры появилась коллега — Юлия Мельникова. Живчик, болтушка, но с тонкой интуицией. Она как-то сразу прониклась к Вере.

— Ты как будто всё время что-то сдерживаешь, — сказала она однажды в курилке, хотя Вера не курила. Просто вышла с ней за компанию. — Хочется спросить: кто тебя так напугал?

— А почему ты решила, что меня напугали?

— Потому что ты выглядишь так, будто всегда готова защищаться.

Вера не стала спорить. Юля увидела больше, чем позволено. Но ей это почему-то не мешало.

⸻

Однажды Илья пригласил Веру задержаться на работе для срочной правки отчёта. Они работали молча, сосредоточенно. Позднее, уже ближе к восьми вечера, он предложил:

— Ужинали?

— Нет. Да и не хочется пока.

— Пошли со мной. Тут недалеко кафе, не пафосное. Надо же как-то подкрепиться. Заодно расскажете, как вы умудрились так быстро выучить новую систему.

Они действительно пошли. И говорили. Не о работе — о книгах, фильмах, дочери Ильи. Он рассказал, как тяжело далась ему потеря жены. Как долго он чувствовал себя виноватым за то, что не успел проститься.

— Она ушла за три недели. От рака. Быстро, как пуля. А я всё это время надеялся… Глупо, да?

— Нет, — тихо сказала Вера. — Это не глупо. Это любовь.

Он посмотрел на неё с благодарностью. Как будто её слова что-то в нём отпустили.

⸻

Между тем Алексей продолжал писать. Сперва злобно — обвинял, кричал капслоком. Потом — жалобно, винительно. Потом — нейтрально. Будто это просто деловой диалог о бывшем имуществе. Вера не отвечала. Все вопросы теперь решал адвокат.

Антонина Павловна пыталась манипулировать через соцсети. Писала фразы типа «вот ведь с такими женщинами сыновей теряем». Однажды даже прислала фото Гоши с подписью: «Этот мальчик на улице благодаря тебе». Вера заблокировала её.

И тут появилась Зоя Петровна.

⸻

Зоя Петровна была соседкой Веры по лестничной площадке. Раньше они здоровались из вежливости, но как-то однажды Вера заметила, как пожилая женщина с трудом поднималась с сумками. Помогла. Принесла. И с тех пор — зашла на чай. И ещё раз. И ещё.

— Знаешь, милая, — говорила Зоя Петровна, наливая душистый чай с мёдом, — ты не бойся жить заново. Страх — это такая старая шаль. Тёплая, привычная, но затхлая. Сними её с себя.

— А если снова ошибусь?

— Ошибайся. Но по любви. А не из страха одиночества.

Слова этой мудрой, одинокой женщины, прошедшей три развода и потерявшей сына, ложились на душу, как мазь на рану. Без поучений. Без давления. Просто тепло.

⸻

Вера всё чаще ловила себя на мысли, что ждёт утро — не из-за кофе, а из-за переписки с Ильёй. Они не встречались вне работы. Но общение стало плотным, почти ежедневным. Он присылал ей статьи, короткие видеозарисовки, рассказывал про дочь — Аню, которую Вера уже мысленно представляла с карими глазами отца и косичками.

Илья звал её на встречу. Неформальную. Без дел.

— Просто посидим. Может, съездим на природу? У меня есть дача. Там рядом озеро. Аня будет, если не против.

Вера долго думала. Сердце билось, как в юности. Но решилась.

⸻

Они поехали в субботу. День был тёплый, ясный. Аня оказалась живым, весёлым ребёнком. Сразу подбежала:

— Вы — Вера? Папа про вас говорил. Вы красивая.

Илья покраснел. Вера рассмеялась.

— Спасибо, Аня. А ты очень вежливая.

На даче было уютно. Домик — небольшой, но аккуратный. Вера помогала на кухне, Аня показывала цветы, саженцы. В какой-то момент Илья сказал:

— Ты не боишься открыться. Но и не пускаешь близко. Как будто у тебя внутри — засов.

— Есть, — признала она. — Но ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы его поставить.

— Представляю, — мягко ответил он. — У меня тоже был. Просто в какой-то момент я понял: если держать засов, то и свет не войдёт.

Она молчала. Но глаза её светились. Наверное, в этот момент она впервые за долгое время подумала: «А вдруг ещё возможно?»

⸻

Через несколько недель они начали встречаться официально. Без громких слов. Просто — ужины, совместные прогулки, редкие ночёвки. А потом Илья предложил познакомиться с его родителями.

— Они… непростые. Но я уверен, что ты справишься. Потому что ты уже многое прошла.

— А ты?

— А я за тебя горой.

⸻

Они пришли в небольшой частный дом. Открыла строгая женщина с проницательным взглядом.

— Это вы — Вера?

— Да.

— Раздевайтесь. Проходите. Чай у нас без сахара.

Это было начало сложного вечера. Мать Ильи сначала смотрела на Веру с подозрением. Потом — с интересом. А потом сказала:

— Ты не боишься говорить правду. Это хорошо. Но если обидишь моего сына — хуже будет тебе.

Вера улыбнулась:

— Если обижу — скажу сама. Я не бегаю от ответственности.

После ужина мать Ильи сказала:

— Ладно. Оставайся на ночь. У нас есть свободная комната. Будешь ближе к Ане.

Это была победа.

⸻

Прошёл год. Вера не просто изменилась — она стала другой. Уверенной, спокойной. Она купила себе велосипед, записалась на курсы итальянского, освоила йогу. На работу ходила с радостью, домой — с благодарностью. Алексей писал ещё пару раз. Потом исчез. Слухи говорили, что женился на девушке младше его на 15 лет. Вере это было всё равно.

С Ильёй они жили раздельно, но часто ночевали друг у друга. Аня называла её «Вера» — не «мама», и это было нормально. Потому что в этом слове было уважение. И — доверие.

Однажды, сидя на берегу того самого озера, Илья взял Веру за руку.

— Ты знаешь… я не думал, что смогу снова чувствовать это. Не влюблённость. А именно спокойную уверенность, что рядом — своё.

— Я тоже, — прошептала Вера. — Знаешь… Я раньше боялась однажды остаться совсем одной. А теперь думаю: лучше быть одной, чем среди чужих.

— Ты не одна, Вера, — он сжал её ладонь. — И не будешь.

Она посмотрела на него — и впервые за долгое время не испугалась. Потому что больше не была ни жертвой, ни заложницей чужих ожиданий. Она была собой.

И знала — теперь всё будет хорошо.