Медсестра «скорой» узнала в пациенте того, кого предпочла бы не спасать, но мысли не давали покоя…

Дарина работала на скорой помощи уже пятый год. За это время она видела всё: и обгоревших в пожарах, и пострадавших в авариях, и стариков, которых родственники бросили умирать в пустых квартирах. Она научилась сдерживать эмоции, молчать, когда хотелось кричать, и улыбаться, даже когда душа рвалась от боли.

Но иногда случались дни, после которых не спасала ни привычка, ни опыт.

Такой выдался и этот день.

Утро началось с вызова к пожилой женщине. Комната — душная, окна плотно закрыты. Старушка едва дышала. А её внук, развалившись на диване, потягивал пиво и даже не притворился обеспокоенным. «Она всегда так», — отмахнулся он, даже не вставая. Дарина и её коллега Катя сделали всё возможное, поставили капельницу, проветрили комнату, уговорили бабушку лечь в больницу. Безрезультатно — старушка упёрлась: мол, не оставит дом на произвол судьбы, не доверяет никому, да и к внуку привязана, несмотря ни на что.

Следующий вызов — женщина, потерявшая сознание в парке. Её муж и дочь рыдали навзрыд, прося сделать что-нибудь. Дарина знала: поздно. Но начала реанимацию — автоматические движения, уколы, нажатия на грудную клетку. Напрасно. Сердце не заводилось. Через двадцать минут она сдалась. Дочь женщины, девочка лет двенадцати, упала на колени и умоляла:
— Пожалуйста… вы же врач… Спасите её…

Эти слова ещё звенели в ушах, когда раздался очередной вызов: ДТП на шоссе. Дарина села в машину, уткнулась в руки. Не плакала. Просто сидела. Водитель Петя помолчал, потом кивнул:
— Поехали. Там, кажется, серьёзно.

И действительно — фура протаранила старую «восьмёрку». Водитель грузовика, бледный, с рассечённой бровью, сидел у обочины. А вот водитель легковушки был без сознания. Молодой, худощавый, с окровавленным лицом. Пульс слабый, давление падало.

Дарина взялась за препараты, а Катя — за нашатырь. Нужно было срочно стабилизировать состояние до прибытия в больницу.

И вдруг — она застыла. Шприц замер в руке. Лицо… Она знала это лицо. Даже под слоем крови, даже спустя шесть лет.

Влад.

Владислав, её бывший. Её первая любовь. Отец Руслана.

⸻

Шесть лет назад он говорил, что она — подарок судьбы, называл её Дарочкой. Гладил живот, когда узнал о беременности… А через неделю исчез. Сначала — молчание, потом — сообщение: «Пусть отцом будет тот, с кем ты это нагуляла». И блокировка во всех соцсетях. Больше она его не видела.

Он не знал сына. И не хотел знать. Она долго переживала, страдала, винила себя. Потом — зачерствела. Сконцентрировалась на учебе, потом на работе. Поднимала сына одна. Руслан был смыслом её жизни, её якорем. Ради него она не спала ночами, брала дежурства, отказывала себе во всём.

И вот — он.

Он, лежащий на асфальте, без сознания, в крови. Его жизнь — в её руках.

— Дарина! — Катя дёрнула за рукав. — Капельницу ставим?

Дарина сделала глубокий вдох. Сердце стучало в ушах. Словно перед ней не пациент, а призрак прошлого, от которого она бежала все эти годы. Она вспомнила бабушку, которая тогда сказала:

— Мужик сбежал — и слава Богу. Ребёнок — это счастье, а не позор.

И она действительно была счастлива с Русланом. А Влад? Он был призраком. И сейчас этот призрак мог исчезнуть навсегда, если она отвернётся. Один отказ, одна секунда — и всё.

Но она не могла.

Потому что потом… потом ей пришлось бы смотреть в глаза сыну. И когда-нибудь, если правда вскроется, сказать:
— Я спасала других, но твоего отца — нет. Потому что не захотела.

Нет. Она не могла.

— Носилки! — крикнула она. — Живо!

⸻

Пока ехали в больницу, Дарина действовала чётко. Обезболивающее, стабилизация давления, кислород. Влад пришёл в себя на секунду, прошептал:
— Больно…

Она не ответила. Только следила за приборами.

В больнице пациента забрали сразу в операционную. Врач хирургического отделения, молодой парень, сказал:
— Селезёнка, по всей видимости. Готовим на стол.

Дарина отошла к стене и почувствовала, как трясутся руки.

Петя вышел с носилками, потом вернулся и сказал:

— Слушай, кулон какой-то обронил. Глянь.

На ладони лежал знакомый подвесок. Маленький, с инициалами: «Д+В». Она подарила его, когда они были студентами. Влад тогда засмеялся, мол, «по-детски, но мило» — и с тех пор носил.

— Отдам, — сказала Дарина. — Через санитарку.

Но навестить его не пошла. Не могла.

⸻

Дома Руслан уже спал. Бабушка возилась на кухне.

— Опять поздно?
— Мама… — сказала Дарина, устало садясь. — Ты даже не представляешь…

— А ты представляешь, как ты выросла? Ты теперь не только врач, ты человек с железным сердцем. Но добрым. Это редко встречается, Дашка.

Дарина молча обняла её. Потом пошла в комнату сына. Руслан спал, обняв плюшевого льва. Маленький, худенький, но уже такой самостоятельный. Похожий на неё… и немного — на Влада. Такие же ресницы, такой же родимый знак на запястье.

— Прости меня, малыш… — шептала она. — Я всё сделала правильно. Я дала ему шанс. Даже если он этого не заслуживает.

⸻

Через неделю санитарка передала ей записку:

«Дарина. Спасибо. Мне сказали, кто вы. Я помню. Всё помню. И сожалею. Не знаю, что говорить, но хочу увидеть сына. Если можно. Влад.»

Она долго держала листок в руках. Перечитывала. Потом спрятала.

Возможно, когда-нибудь.

Но не сейчас.

Пока что её сын должен знать только одно — у него есть мама. И мама всегда делает правильный выбор. Даже если сердце разрывается от боли.