Хирург увидел в кабаке певицу в платье покойной жены. Незнакомка грохнулась в обморок, когда он подошёл

Павел сидел в одиночестве на полу, окружённый коробками с вещами, которые напоминали о прошлом, — о той жизни, где он был не просто хирургом, а мужем, любимым и счастливым. На коленях лежал старый фотоальбом. Он перелистывал страницы, как будто пытался выцарапать у времени ещё одно мгновение с Ирой. Вот они с друзьями на шашлыках, вот – свадьба. Белое платье, улыбка, блеск в глазах. Как можно было всё это потерять за одну ночь?

– Мы мечтали о доме с верандой, – шептал Павел, прикасаясь к изображению. – А теперь я один. Пустой дом, пустая жизнь.

Ира погибла в автокатастрофе. Тогда она настояла, чтобы сама села за руль – хотела «научиться уверенности». Павел сидел рядом. В их машину влетел джип — пьяный водитель. Он выжил. Ира – нет.

С тех пор прошёл год. Каждый день Павел видел её во сне, слышал её голос сквозь шум операционной, искал её лицо в прохожих. Коллеги уже устали его утешать. Даже Борис, который в глубине души всегда завидовал его браку с Ирой, как-то буркнул:

— Это ты виноват. Ты должен был быть за рулём.

Павел не отвечал. Он сам себя съедал каждый день. Не было нужды в чужих обвинениях.

⸻

В этот день он решился. Пора отпустить прошлое. Он собрал вещи Иры в большой чёрный пакет: платья, её любимую шерстяную кофту, туфли, шарф с запахом жасмина… Последней он положил коралловое платье. То самое, в котором Ира ходила на их годовщину. Красивое, словно сотканное из закатного света.

Он вышел во двор, подошёл к группе бездомных у мусорных баков. Один из них, худощавый, с острым носом, грея руки в рукавах куртки, подозрительно уставился на него.

— Эй, хочешь вещи? — спросил Павел. — Женские. Жена… погибла. Всё чистое, хорошее. Просто мне больше не нужно.

Бездомный сначала скривился: — Женские? Мне бы обувь…

— Нет, только одежда. Но, может, кому-то отдашь.

Тот пожал плечами и взял пакет. Павел почувствовал, как будто часть его души оторвали, но облегчение всё-таки пришло.

⸻

Тем же вечером, по настоянию заведующего отделением, Павел отправился на юбилей в дорогой ресторан. У него не было ни настроения, ни желания, но Аркадий Сергеевич мог помочь с продвижением по службе, а в хирургии связи решали многое.

Банкетный зал был роскошен: мягкий свет, скатерти до пола, музыка. Павел занял место у дальней стены, избегая шумных компаний.

Через полчаса, когда тосты уже разогрели кровь собравшихся, на сцену вышла певица. Молодая, с прямой спиной, в коралловом платье.

Павел вздрогнул.

Сердце застучало как бешеное. Он прищурился.

Это её платье.

Платье, которое он передал утром бездомному. Невозможно. Но ещё более невероятным было лицо певицы. Оно было… Ириным.

Он вскочил. Всё померкло вокруг. Музыка звучала, голос был чистым, глубоким, как озеро на рассвете.

– Господи, это не может быть… – прошептал он.

Он бросился к сцене. Люди обернулись, кто-то засмеялся, думая, что это подвыпивший поклонник. Но певица вдруг побледнела, лицо её исказилось ужасом, она отшатнулась, сделала шаг назад — и рухнула на пол.

Крики, суматоха. Павел уже был рядом. Он поднял её голову, щупал пульс. Пульс был слабый, но ровный. Она была без сознания.

— Дайте место! Я врач! – скомандовал он.

Через несколько минут певицу привели в себя. Она медленно открыла глаза и посмотрела прямо в Павла. Её губы дрогнули.

— Ира? — срывающимся голосом выдохнул он.

— Кто… вы? — шепнула она.

— Это моё… платье… — сказал он. — Оно было у моей жены. Она погибла год назад.

Певица вздрогнула, прикрыла лицо ладонями.

— Я нашла его у знакомого… — прошептала она. — Он сказал, что получил его от какого-то врача. Мне сказали, что оно «приносит сцены».

— Как вас зовут? – спросил Павел.

— Эля… Элеонора. Я пою здесь только недавно. Простите, я не хотела вас напугать…

— Где вы живёте?

— В общежитии для артистов. Я недавно из провинции.

Он отвёз её домой. Всю дорогу они молчали. У Павла в голове была каша: неужели реинкарнация? Близнец? Совпадение? Но как объяснить платье?

На прощание он дал ей свой номер.

⸻

На следующий день он поехал к тому самому бездомному. Тот сидел на старом матрасе, греясь у стены.

— Привет, помнишь меня? — резко спросил Павел.

— А, доктор… Слушай, про вчера… Прости, я продал платье. Одной девке. Она подошла, как будто почувствовала, что оно ей нужно.

— Где она?

— В кабаке по соседству пела. Видел её. Странная она, как под гипнозом. Сказала, что во сне платье её звало.

Павел ушёл с дрожью в руках. Он не верил в мистику, но что-то здесь было не так.

⸻

В последующие дни он начал встречаться с Элеонорой чаще. Он рассказывал ей об Ире, о любви, о трагедии. А она слушала, не перебивая. Её движения, её манера смеяться — всё казалось пугающе знакомым.

— Мне снятся сны, — призналась она однажды. — Как будто я уже жила здесь. Как будто у меня был муж. И ты там…

— Ира? – прошептал он, не веря в собственные уши.

Она посмотрела на него растерянно.

— Я не знаю, кто такая Ира. Но, может, я стала кем-то после смерти другой?

⸻

Они сблизились. Сначала медленно, затем страстно. Павел пытался сопротивляться, но любовь возвращалась. Или воспоминание о любви?

Однажды ночью Элеонора сказала:

— Я думаю, ты дал мне второй шанс. Или дал ей. Но теперь мы оба должны решить: мы хотим жить дальше — или вечно искать отражения прошлого?

Павел не ответил. Он просто обнял её.

За окном цвела сирень, как в день их первой встречи.

Когда Павел бросился к сцене, официанты уже поднимали безжизненное тело девушки. Она всё ещё дышала, но была бледна, как мел, и глаза её закатывались. Медик в нём моментально взял верх над ошеломлённым вдовцом.

— Быстро! Разойдитесь! Принесите нашатырь и вызовите скорую! — командовал он, опускаясь рядом с певицей.

Он положил её на бок, проверил пульс — учащённый, но слабый. Лёгкая аритмия. Это был не просто обморок. В голове у Павла пронеслось: «Тахикардия, нервный срыв, или… яда?»

Когда девушка пришла в себя, она несколько секунд смотрела на него с ужасом, как будто увидела призрака. Затем резко вывернулась и прошептала:

— Не трогай меня…

— Всё в порядке, вы в безопасности. Я врач, — сказал он, внимательно всматриваясь в её лицо.

— Ты… Павел… — прошептала она, и в этом был не вопрос, а знание. Уверенность.

Он отшатнулся. Как она узнала его имя?

— Кто вы такая? Вы… Вы — Ира? — спросил он, сердце грохотало в груди.

— Я… Элеонор. — Она попыталась встать, но ноги её не держали.

Скорая приехала через десять минут. Павел настоял, чтобы поехал с ней. В приёмном покое он помог устроить её на койке, обменявшись короткими словами с дежурной. Элеонор не сопротивлялась, но всё это время молчала.

⸻

Через два дня он навестил её в больнице. Она лежала в палате, окружённая цветами от коллег и поклонников. Но взгляд её потускнел, а голос был едва слышен:

— Вы хотите знать, откуда у меня это платье?

Павел молча кивнул.

Элеонор отвернулась к окну:

— Его принёс один человек. Сказал, что нашёл в приюте. Я подумала — знак. Оно было почти новым, и… я почувствовала, что должна его надеть. — Пауза. — Но когда увидела вас… всё рухнуло.

— Почему?

Она долго молчала. Затем сказала то, что навсегда изменило всё в жизни Павла:

— Потому что я — не просто певица. Меня звали Ирина… раньше. До клиники, до эксперимента. До того, как они стерли мою память.

Он похолодел.

— Что ты несёшь?

— Меня не звали Элеонор. Это имя мне дали позже. Я жила… с мужчиной. Мы были женаты. У нас был… дом? Собака? Я помню только обрывки. Потом — авария. И темнота.

Павел почувствовал, как пол уходит из-под ног. Это был бред. Или… страшная реальность?

— Где ты была этот год?

— Я не знаю. Но я помню врача — женщину, с сединой у висков. Она говорила, что мне «нельзя вспоминать». Что память — это боль. А я… верила. Мне показывали другие фотографии. Говорили: «ты — Элеонор. Певица. У тебя нет прошлого». Но потом — сны. И боль. А сегодня ты… — она закрыла глаза. — Ты как из сна. Только живой.

— Почему ты тогда рухнула на сцене?

— Я вспомнила. Всё. Машину. Крик. Удар. И… как меня вытащили из груды металла. Но никто не называл меня по имени. Только «пациентка 403». Они думали, что мне лучше забыть. Но я — не хотела забывать тебя.

⸻

В ту ночь Павел не мог уснуть. Он поднял архивы. И был шокирован: в морге действительно значилась женщина по имени Ирина Павлова, погибшая в аварии. Но вскрытие… не проводилось. Только визуальное опознание. Закрытый гроб. Он вспомнил, как настоял на этом сам: «Не хочу её в таком виде».

Был ли это шанс на спасение? Или кто-то воспользовался ситуацией?

На следующий день он поехал в частную клинику, где лечат посттравматические амнезии. И нашёл её. «Клиника «Прометей»». Престижное учреждение с сомнительной репутацией. Там он предъявил удостоверение врача и настоял на разговоре с заведующей.

— Мы не комментируем состояние наших бывших пациентов, — холодно сказала женщина в белом халате.

— Тогда скажите: кто дала имя “Элеонор” пациентке 403?

Она прищурилась.

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что она — моя жена. Которую я год считал мёртвой. И если вы что-то скрываете… клянусь, я подниму прессу, прокуратуру и медкомиссию.

Заведующая молчала долго. Потом, словно взвешивая:

— Мы действительно приняли женщину без документов после аварии. Черепно-мозговая травма, тяжёлые ушибы, амнезия. Вас не смогли найти: она не называла ни имени, ни адреса. Но были… люди, которые настаивали, чтобы она осталась у нас. Говорили: она участница программы «Восстановление». Эксперимент. Финансировалось всё не из наших средств.

— Кто они?

— Я не знаю. Мы подписали соглашение о неразглашении. Но скажу одно: ваша жена была… словно переписана заново.

⸻

Вернувшись к Элеонор, Павел рассказал всё. Она слушала, не перебивая, а в конце тихо сказала:

— Тогда это правда. Я не сумасшедшая. Я — твоя.

Он взял её за руку. И впервые за год его сердце оттаяло.

Но в коридоре стоял человек в тёмных очках и чёрном плаще. Он медленно набрал чей-то номер и тихо произнёс:

— Объект 403 активировался. Память восстановлена. Контакт с Павлом установлен. Ждём указаний.