— Ты купила квартиру до брака, но теперь она наша, Настя! — кричала свекровь, размахивая ложкой, как свидетельством в суде.

Квартира повисла в тишине. Настя смотрела в окно, мечтая, чтобы проветрить не воздух вокруг, а весь свой мир.
Иван поставил чашку на подставку без звука и сел рядом, не зная, с чего начать.

— Насть… — он вздохнул и замолчал.

Она не обернулась. Спустя длительную паузу снова:

— Ты не понял простого — или не хочешь понять. Это не про справедливость. Это про выбор. Я выбирала тут жить одна, если ты и она придут — я уеду.

Иван уставился в чашку.

— Это звучит как… как угроза.

— Это не угроза, — спокойно сказала Настя. — Это факт.

Опять молчание. Лампа на потолке бросала мягкий свет на ее лицо — усталое, но решительное.

— Мне неприятно слышать это, — наконец сказал он. — Но… я понимаю.

Она повернулась.

— Медленно понимаю, — выдохнула она. — Что я здесь — не гость. И не чья-то жена-прописанная.

Губы Ивана задрожали.

— Я правда не знаю, как остановить маму, — честно признался он. — Она — как ветер. Не остановить. И я… могу выбрать тебя или маму.

Ее взгляд встретился с его.

— Ты можешь. Это твой выбор.

Он встал и медленно подошёл к ней.

— Я не хотел… — он замолчал. — Я хочу быть с тобой, Настя, не так, как раньше. Не спешить, не переехать опять — а начать жизнь вдвоём.

Она слушала так, будто впервые в жизни это слышала от человека.

— С чего начнём?

— С того, — сказал он, — что я поставлю дверь на кухню — с ключом. Чтобы мама не могла просто приходить. И я предложу ей, чтобы она приходила по звонку, не чаще раза в неделю.

Настя закрыла глаза. В её душе вдруг потеплело.

— И потом… — добавил он. — Я начну что-то делать по дому. Не обещаю быть идеальным, но буду. И мы оформим доверенность на квартиру — по факту общего вложения: ремонт, оплата общих счетов.

Она слегка улыбнулась.

— Нужен юрист?

Он кивнул.

— Я позабочусь.

Через два дня в квартире сгрузилась коробка с «решением», шурша бумагами. Иван сидел рядом.

— Я нашёл юриста. Сказал — возможно сделать так, чтобы ты оставалась главной, но у нас было право распоряжаться жильём по договорённости.

Она вздохнула.

— И мама об этом знает?

— Знаю.

Настя помолчала, потом спросила:

— Ты уверен?

— Больше не боюсь выбирать, — ответил он.

Вечером он отправил текст галине: «Мы переоформили. Приходи завтра в 18:00 — обсудим».
Она ответила сухо: «Хорошо».

⸻

Наступил вечер переговоров.

Галина вошла, держа сумку, как всегда. Но теперь-наступала осторожность.

— Здравствуйте, — сказала Настя, протягивая руку. — Спасибо, что пришли.

Галина молча осмотрела квартиру. Потом подошла к столику, где лежали папки.

— Я… узнала про переоформление… — начала она непросто. — Это чтобы меня отрезать?

Иван кивнул.

— Чтобы нас защитить. Чтобы вы не могли шантажировать нас снова.

Медленная пауза.

— Понимаю… Настя, может, я слишком… — голос ее дрогнул — говорил не о стенах жилья, а о цене.

— О цене уважения.

Галина промолчала, потом медленно согласилась:

— Если я не смогу прийти без предупреждения, я научусь — звонить.

Настя чуть улыбнулась.

— И тебе тоже предстоит учиться слышать нас — нас двоих.

Галина кивнула. Это было начало нового — не сразу мирного и идеального, но честного.

⸻

Через месяц всё изменилось.

На входе висела табличка: Дом семьи: вход только по звонку.
Иван поставил полку, самоконтролируемо. Настя клеила обои на стенах спальни — вдвоём.
Галина приходила раз в неделю с пирогом. Настя знала: теперь она может сказать «нет». И это уже не «против кого-то». Это — защита мира, созданного ими.

Дом — не просто место. Это горизонт уважения. Они вместе проводят его заново.